Галина Ульшина о поэтах Заозерной школы
Эти свои стихи, посвященные двум поэтам Заозерной школы, Геннадию Жуклву и Владимиру Ершову, Галина Ульшина globalogos опубликовала как комментарий к посту, посвященому выходу в свет сборника стихов "заозерщиков" - "Эхо 1000 концертов". Выкладываю здесь отдельной публикацией.
О Владимире Ершове и Геннадии Жукове
О Владимире Ершове и Геннадии Жукове
pro memoria
«Я жил, как яблоком хрустел»
Владимир Ершов
Ершов Володя, балагур и бражник,
актёр, поэт, отнюдь не господин –
в Ростове, окупеченном и важном,
ты был такой – один.
Незыблемою островною глыбой
каких-то псевдогреческих руин
стоял в потоке – может и поплыл бы
другой, не ты – один.
Мы все там будем рано или поздно,
пузатый заозёрный горлопан,
ушёл и ты к своей плеяде звёздной,
Виталий**, Гена*** – там…
Таким Ершовым – горбунки подвластны,
а в каждой трубке – закупорен джин.
Ростов-Ершов рифмуется так классно,
но ты лишь – Аладдин.
Отсибаритствовал, отрокотал, отплакал,
сердечность верную единственной храня,
и яблок хруст напомнит мне когда-то
тебя. Не хороня.
* Я жил, как яблоком хрустел/ В ковчеге тесном коммуналки./ Среди родных бесхозных стен,/ В очередях, в трамвайной давке. /От ссор, от липкой шелухи /Я укрывался по читалкам/ И были первые стихи /Просты, как детская считалка./ А век полуторкой пылил/, Горело солнце вполнакала/ И долго гасло на мели/ Волны ленивое лекало./ Мелькал все реже черный креп,/ В развалинах стрижи сквозили,/ И каждым утром теплый хлеб/ В повозках сиплых развозили. /... Я жил, как яблоком хрустел,/ Сын победившего народа,/ И в гильзу медную свистел./ С клеймом тридцать седьмого года.
А теперь о Жукове
Геннадию Жукову
Умирать – это злая наука,
до поры она не знакома:
кто-то тулится в Красный угол,
кто-то сердце сжигает в уголь,
а кого-то греет икона…
Он – вернулся в столичном лоске,
развесёлый ростовский Сократ,
похождений своих отголоски
увеличивая стократ,
углубляя романы в раны,
многогласым стихом круша –
чтоб декабрьским рассветом ранним
ироничные губы сжать.
Он вернулся, чтоб лечь, как в пифос,
в красноглинную землю словом,
отдавая стихи на вынос,
заливая гортань оловом.
А над Мертвым Донцом, над Доном,
над остывшей землей Танаис,
своему удивляясь бездомью,
над полями
слова неслись,
чтоб с ростовского неба бескрайнего
вдруг обрушился стихопад,
превращая в Парнас – окраину,
и сводя к аксиоме правило,
что «ПОЭТ человеку – брат!»
С ветром петь – так казалось просто!...
Генка Жуков до боли свой,
это он на коне розовом
все резвился, сорил прозою,
в звень с эоловой тетивой,
безмятежностью пьяный Шива,
многорукий босой дЕрвиш…
Здесь – вчера! – среди нас жил он,
этот факт никуда не денешь.
Галина Ульшина
и еще о нем же
Электричка на Недвиговку
h
ttp://www.stihi.ru/2018/07/01/4274
памяти Геннадия Жукова, великого поэта
Электричка тряслась, словно дроги,
увозя от забот и от дел,
раменами железной дороги
выпевая на стыках: «ПРЕ-ДЕЛ».
Вспоминая тебя, поминали
словно вспышку в кромешной мгле,
что, как дети, не осознавали
по-ЯВЛЕНИЯ на Земле:
в красном шарфе, штанах холщовых,
невысокий, всегда босой –
словно семечки, жизнь прощёлкал,
ни за грош уступив косой.
Не держался за тела жилки,
чуя трепет Эоловых струн–
эх, Геннадий, как люди жил бы,
золотых не искал бы рун…
А в Недвиговке всё недвижно:
холмик глины – твой сущий след,
кипятком заливает вишни
всяк читавший тебя поэт.
Видишь, Жуков, к тебе тропинка
(то в инакий портал стезя):
над Ростовом – твоей глубинкой –
босоногие годы скользят.
Галина Ульшина
«Я жил, как яблоком хрустел»
Владимир Ершов
Ершов Володя, балагур и бражник,
актёр, поэт, отнюдь не господин –
в Ростове, окупеченном и важном,
ты был такой – один.
Незыблемою островною глыбой
каких-то псевдогреческих руин
стоял в потоке – может и поплыл бы
другой, не ты – один.
Мы все там будем рано или поздно,
пузатый заозёрный горлопан,
ушёл и ты к своей плеяде звёздной,
Виталий**, Гена*** – там…
Таким Ершовым – горбунки подвластны,
а в каждой трубке – закупорен джин.
Ростов-Ершов рифмуется так классно,
но ты лишь – Аладдин.
Отсибаритствовал, отрокотал, отплакал,
сердечность верную единственной храня,
и яблок хруст напомнит мне когда-то
тебя. Не хороня.
* Я жил, как яблоком хрустел/ В ковчеге тесном коммуналки./ Среди родных бесхозных стен,/ В очередях, в трамвайной давке. /От ссор, от липкой шелухи /Я укрывался по читалкам/ И были первые стихи /Просты, как детская считалка./ А век полуторкой пылил/, Горело солнце вполнакала/ И долго гасло на мели/ Волны ленивое лекало./ Мелькал все реже черный креп,/ В развалинах стрижи сквозили,/ И каждым утром теплый хлеб/ В повозках сиплых развозили. /... Я жил, как яблоком хрустел,/ Сын победившего народа,/ И в гильзу медную свистел./ С клеймом тридцать седьмого года.
А теперь о Жукове
Геннадию Жукову
Умирать – это злая наука,
до поры она не знакома:
кто-то тулится в Красный угол,
кто-то сердце сжигает в уголь,
а кого-то греет икона…
Он – вернулся в столичном лоске,
развесёлый ростовский Сократ,
похождений своих отголоски
увеличивая стократ,
углубляя романы в раны,
многогласым стихом круша –
чтоб декабрьским рассветом ранним
ироничные губы сжать.
Он вернулся, чтоб лечь, как в пифос,
в красноглинную землю словом,
отдавая стихи на вынос,
заливая гортань оловом.
А над Мертвым Донцом, над Доном,
над остывшей землей Танаис,
своему удивляясь бездомью,
над полями
слова неслись,
чтоб с ростовского неба бескрайнего
вдруг обрушился стихопад,
превращая в Парнас – окраину,
и сводя к аксиоме правило,
что «ПОЭТ человеку – брат!»
С ветром петь – так казалось просто!...
Генка Жуков до боли свой,
это он на коне розовом
все резвился, сорил прозою,
в звень с эоловой тетивой,
безмятежностью пьяный Шива,
многорукий босой дЕрвиш…
Здесь – вчера! – среди нас жил он,
этот факт никуда не денешь.
Галина Ульшина
и еще о нем же
Электричка на Недвиговку
h
ttp://www.stihi.ru/2018/07/01/4274
памяти Геннадия Жукова, великого поэта
Электричка тряслась, словно дроги,
увозя от забот и от дел,
раменами железной дороги
выпевая на стыках: «ПРЕ-ДЕЛ».
Вспоминая тебя, поминали
словно вспышку в кромешной мгле,
что, как дети, не осознавали
по-ЯВЛЕНИЯ на Земле:
в красном шарфе, штанах холщовых,
невысокий, всегда босой –
словно семечки, жизнь прощёлкал,
ни за грош уступив косой.
Не держался за тела жилки,
чуя трепет Эоловых струн–
эх, Геннадий, как люди жил бы,
золотых не искал бы рун…
А в Недвиговке всё недвижно:
холмик глины – твой сущий след,
кипятком заливает вишни
всяк читавший тебя поэт.
Видишь, Жуков, к тебе тропинка
(то в инакий портал стезя):
над Ростовом – твоей глубинкой –
босоногие годы скользят.
Галина Ульшина
